Их очень тяжело зафиксировать и доказать. Человек чувствует себя беспомощным, потому что нет каких-то эффективных рычагов воздействия на того, кто домогается, пристаёт или даже начинает трогать и совершать какие-либо действия.

Главный упор здесь, скорее, на наличие возможных свидетелей. Если ситуация происходит громко и кто-то это заметил, то, скорее всего, можно найти человека, который сам, по собственной инициативе, попробует пострадавшую защитить.
А второй способ — видеокамера, которая у нас есть в подъездах, возле подъездов. Если мы говорим о тех ситуациях, где возле подъезда начинали угрожать и приставлять к стенке, то можно использовать эти видеозаписи. Их, кстати, в Москве можно получить по запросу адвоката. Но в целом, эти меры не будут столь эффективны. Если в России мы даже найдём какие-либо подтверждения, что это произошло, человека вряд ли привлекут к ответственности, если пострадавшая не была несовершеннолетней. 
В Японии начали очень активно говорить про домогательства в транспорте, именно в метро. Для женщин там отдельный вагон. Это очень классная мера. Да, это не привлекает к ответственности, но у нас нет цели всех наказать, главное — защитить пострадавшую.
Наказание для преступника — один из способов защиты. Человек понимает, что так поступать нельзя, и другие люди понимают, что так поступать нельзя, это повлечёт наказание, но самой по себе цели наказания нет, а цель — защитить пострадавшую — есть.

В нашем Уголовном кодексе есть всего пять статей по поводу сексуализированного насилия.

Две из них (Статья 131 и 132) касаются насильственных преступлений (так называемых насильственных, потому что изнасилование — сексуальный контакт, который происходит с применением насилия или угрозой его применения, либо с использованием беспомощного состояния)

Есть 133 Статья. Она касается понуждения к сексуальному сношению ненасильственным путем (шантаж, угроза повреждения имущества, использование материальной или иной зависимости, например, отношения между начальником и подчиненным)

Еще две (Статья 134 и 13) относятся к половому сношению или иным формам сексуального контакта с лицами, не достигшими 16-ти лет.

Статьи, которая бы регулировала домогательства в общественных местах нет. Система устроена так, что если не применялось насилие, то сексуализированного насилия и не было.

За рубежом эти же преступления основываются на том, было ли получено согласие со стороны пострадавшего на вступление в половую связь, это является определяющим критерием. Спектр противоправных действий, которые могут наказываться в соответствии с Уголовным кодексом за рубежом, гораздо шире. Туда попадают все действия, на которые пострадавший не давал согласия, которые имели определенный сексуализированный характер, но не только половой акт, а и, например, если мы говорим про транспорт или публичные места, то это нежелательные прикосновения, фотографирование.

Нужно пересмотреть все пять статей и расширить сферу сексуализированного насилия. Не обязательно, чтобы пострадавшая была на грани жизни и смерти, чтобы ей угрожали. Многие действия, которые даже не касаются угрозы жизни и здоровью, причиняют очень сильный психологический вред. Они нарушают не только право на неприкосновенность, но в том числе и душевное равновесие.

Большая часть преступлений в отношении женщин совершается именно потому, что ее воспринимают как объект. Именно об этом говорит Комитет по ликвидации дискриминации. Высказывания, жесты и прикосновения мужчины позволяют себе, потому что считают, что имеют право на личную неприкосновенность женщины. Редко встречаются ситуации, где мужчина ведет себя тем же образом по отношению к другому мужчине.

1. Существующий культурный контекст. В делах о домашнем и сексуализированном насилии чётко видно, что эти дела не воспринимаются всерьез. В первую очередь почему-то начинают говорить, как вела себя сама пострадавшая. Даже при допросах, когда пострадавшая сообщает о насилии, у неё спрашивают, почему она не ушла, осталась, почему не кричала, не сопротивлялась, сразу не пошла в полицию. Это показывает, что в обществе существуют стереотипы по поводу как сексуализированного, так и домашнего насилия.

Сейчас идет переходный период, когда стараются показать, что это системная проблема и она касается в целом защиты прав человека. Это не про то, что пострадавшая лжёт, чтобы получить какую-то выгоду, или просто всё выдумала, потому что её отвергли. Это действительно нарушение прав человека.

2. Система УК достаточно узко понимает сексуализированное насилие. Ведь не всегда оно подразумевает именно физическое насилие. Если пострадавшая физически могла сопротивляться и была в сознании, то сексуализированные действия, чтобы считаться изнасилованием, должны сопровождаться физическим насилием: приставить нож к горлу, удерживать руки, избивать. А другого вида насилие не будет считаться, потому что у пострадавшей якобы есть возможность сопротивляться. Даже если она при этом говорит «нет», всё равно все будут считать, что её не пытались же убить или избить, поэтому всё нормально. Хотя высказывание несогласия на словах должно расцениваться так же.

Пострадавшая не должна сопротивляться до потери пульса, чтобы то, что с ней происходит, считалось изнасилованием. Она просто может сказать «нет», этого должно быть достаточно, чтобы посчитать совершённое с ней насилием, потому что это происходило без ее согласия.

Во-первых, не стоит совершать никаких противоправных действий. То есть вот эти истории, где парень: «Да как ты ведёшь себя по отношению к женщине, да я морду набью». Понятно, что таким образом он себе явно навредит, потому что применит физическое насилие. В целом, помощь пострадавшей заключается в том, чтобы просто обратить внимание на эту ситуацию, потому что чаще всего насилие происходит в условии безнаказанности, когда считается приемлемым. Поэтому если кто-то обращает внимание, то, скорее всего, действия могут прекратиться. 
Почему иногда не обращают внимание? Потому что человек чувствует, что он сам не может за себя постоять, боится. Сами могут опасаться этого человека. Если человек не уверен в собственных силах, то лучше самому не вступать в качестве защитника, но, может быть, привлечь внимание полиции, подойти и сказать, что такая ситуация происходит. Или если такая ситуация происходит в метро, то к сотрудникам. Привлечь внимание других, которые, по сути, обязаны вмешаться. Я думаю, что это два главных критерия: убедиться, что сам находишься в безопасности, что есть ресурсы, силы, чтобы оказаться помощь, и не совершать самому никаких противоправных действий.

Ситуация насилия – это стресс, нужны короткие, понятные и простые инструкции.
Например, среди моего окружения мало кто знал, что можно нажать кнопку связи с машинистом в метро если что-то происходит. Эта информация просто никак не попадала в мозг, нас этому не обучают.

На уроках основ безопасности жизнедеятельности нас учили одевать противогаз. Но никто не говорил, что если к тебе пристают или ты чувствуешь угрозу в общественном транспорте, надо нажать кнопку связь с водителем. В стрессовой ситуации все по-разному реагируют. Кто-то сам испугается, кто-то не понимает, что делать, кому-то даже стыдно становится. Когда есть простая инструкция, например, крикни громко, нажми кнопку, тыкни соседа. Какие-то очень простые действия, то их проще осуществить. В случае разгерметизации салона наденьте маску. Очень простая инструкция, вот здесь то же самое.

Любая реакция на домогательство – это нормальная реакция на ненормальную ситуацию. Часто первые рефлексы – это шок и замирание, естественный способ защитить себя в минуты опасности. Это всегда очень неожиданно, поэтому легко можно растеряться и засомневаться в своих ощущениях: может быть, мне показалось? При этом в обществе есть определенное представление о "правильных" действиях в такой ситуации, но на деле мы не можем выбирать первую реакцию в случае опасности, это происходит само собой.

Основная рекомендация – доверяйте себе и интуиции. Сложно точно сказать, какая реакция самая “безопасная”, потому что выбор совершать насилие лежит только на агрессоре. Там, где один потеряет интерес в ответ на молчание и игнор, другой может отреагировать агрессивно.
На навязчивые попытки познакомиться можно дать четкий и корректный отказ (хорошо, если рядом есть люди, которые слышат ваше “нет” – так появляются свидетели, и это может смутить агрессора), если человек продолжает настаивать, важно по возможности увеличить дистанцию, можно обратиться за помощью к прохожим/персоналу/сотрудникам полиции.

Фроттеристы (люди, которые получают сексуальное возбуждение и удовлетворение путем трения половых органов через одежду о постороннего человека в местах скопления людей) специально выбирают наиболее безопасные для себя обстоятельства и цели. Они знают, что домогательства не воспринимаются как проблема многими людьми и рассчитывают на то, что пострадавшая не попросит (или не получит) поддержку.

Если говорить о том, почему нам вообще так хочется иногда сказать “сама виновата” (в отношении как других, так и себя), можно упомянуть механизмы психики, ответственные за наше чувство безопасности. Есть такое когнитивное искажение — вера в справедливый мир. Оно исходит из того, что для того, чтобы чувствовать себя безопасно и устойчиво, людям необходима вера в то, что они живут в справедливом мире, где каждый получает то, что заслужил. Это даёт им надежду: “если я буду вести себя “правильно”, со мной не случится ничего плохого, ведь плохие вещи случаются только с плохими (или глупыми/наивными) людьми”. По исследованиям вера в справедливый мир тесно связана с обвинением жертвы (в сторону как других, так и себя, ведь согласно этому убеждению “я заслужила то, что произошло со мной”). Так, вера в справедливый мир (как атрибутивная ошибка) и rape culture подкрепляют друг друга.

С самого детства нам внушают, что женщины ответственны за возможное насилие в свою сторону (не там ходила, не то носила, не так себя вела, не с теми общалась). В итоге, когда агрессор решает воспользоваться ситуацией/силой/властью, она может чувствовать себя виноватой в случившемся, хотя вся ответственность за насилие — только на насильнике. Например, мысленно возвращаться назад и искать “красные флажки”, которые она “должна” была заметить. Или осуждать себя за “неправильную” реакцию, за то, что выбрала именно этот автобус или именно это время.


Пострадавшей может быть сложно обратиться за помощью и вообще рассказать о случившемся, если она винит себя в действиях насильника. Ситуация усугубляется обвиняющими голосами друзей, родственников, общественности — это тоже продукт психических защит, ведь это страшно — осознать, что насилие от нас не зависит, что решение принимает другой человек и мы не можем контролировать всё, что происходит с нами.

Человек, который может совершить насилие, это тот, для кого насилие в целом допустимо, кто выделяет для себя группу людей и дегуманизирует, объективирует её (помним про rape culture), склонен обвинять пострадавших женщин в совершенных против них преступлениях.
По исследованиям, у мужчин, совершивших сексуализированное насилие, часто низкий уровень эмпатии, сложности с социальными навыками (у тех, кто совершал сексуализированное насилие против детей. Обычные насильники могут создавать впечатление достаточно социально компетентных людей). Люди, склонные к насилию в отношении женщин, часто относятся к ним пренебрежительно или враждебно, придерживаются мифов о сексуализированном насилии (например, что женщина должна быть благодарна за такое “внимание”, что в этом нет ничего травматичного)
Некоторые исследования также обнаруживают корреляцию с верой в необходимость традиционных гендерных ролей (подчинённое и обсуживающее положение женщины, её полная ответственность за эмоциональный климат в семье) и гипермаскулинностью (арессивность и напористость, одобрение насилия, разрешение только на эмоции, связанные с агрессией и другие черты, стереотипно предписываемые “настоящим” мужчинам). Данные также показали, что люди с большей вероятностью совершат сексуализированное насилие, если думают, что в их окружении есть люди, которые это одобряют.

Широко распространённое мнение, что агрессор нарушает границы ради удовлетворения потребности в сексе или общении, не находит подтверждения в серьёзных исследованиях. Основной мотив агрессоров – это желание почувствовать власть и контроль над другим человеком. Отсюда нарушение личных границ, игнорирование отсутствия согласия на такого рода взаимодействие.